«Для меня профессия ученого из разряда творческих»
- 24.03.2025
Студент первого курса магистратуры физического факультета Новосибирского государственного университета (ФФ НГУ) Виталий Корж выбрал сферой своих профессиональных интересов физику плазмы и управляемый термоядерный синтез (УТС). Бакалаврский диплом молодой специалист написал в Институте ядерной физики им. Г. И. Будкера СО РАН (ИЯФ СО РАН). Он был посвящен созданию софта для диагностики продуктов термоядерных реакций дейтерий-дейтерий в установке Газодинамическая магнитная ловушка (ГДЛ). В 2024 г. Виталий получил стипендию им. В.И. Волосова ИЯФ СО РАН – одну из именных стипендий, которые учреждены в Институте как мера поощрения талантливых физиков. В интервью молодой ученый рассказал о том, что его больше всего удивило на первом курсе НГУ и при поступлении на работу в ИЯФ, какие научные задачи он решает сегодня и когда о физике лучше ненадолго забывать.
– Виталий, в 2024 г. ты стал лауреатом именных стипендий ИЯФ СО РАН, получив стипендию им. В.И. Волосова – крупного специалиста в области физики высокотемпературной плазмы, заложившего основы термоядерных исследований в стране. Чем тебе интересна эта область физики? Почему ты ее выбрал?
– Сначала я определился с институтом, понял, что хочу пойти в ИЯФ СО РАН, а уже потом выбирал направление. Мне нравилась физика элементарных частиц и физика плазмы. Последнее направление мне показалось более прикладным. В конце первого курса я уже четко решил, что хочу пойти на плазму.
Старший лаборант ИЯФ СО РАН Виталий Корж. Фото Т. Морозовой.
Так я попал на установку Газодинамическая магнитная ловушка. На ГДЛ, на основе которой можно создать источник нейтронов, физики проверяют теоретические предсказания и отрабатывают технологии в области УТС. Одно из направлений, которое мы постоянно развиваем и совершенствуем – диагностическое. Например, одна из диагностик, с которой работал конкретно я, связана с измерением продуктов термоядерных реакций. В установке мы наблюдаем продукты реакции синтеза дейтерий-дейтерий, то есть протонов и нейтронов. Чтобы лучше понимать работу ГДЛ как источника нейтронов, и в будущем применять для испытаний материалов термоядерных реакторов, нам очень важно понимать, в каких областях установки происходит наибольшее число реакций и какая у них интенсивность. Так вот, для этой диагностики я разработал функциональное и удобное программное обеспечение, чтобы каждый наш специалист мог спокойно работать с ней.
Дело в том, что в этой диагностике мы используем и полупроводниковые детекторы, которые измеряют интенсивность происходящих реакций, и сцинтилляционные детекторы, которые измеряют общее количество нейтронов, полученных на установке в ходе реакции синтеза. И проблема этого метода заключалась в том, что мы не знали, какой коэффициент пропорциональности у числа реакций и получаемых нейтронов, то есть сколько единиц одной величины соответствует одной единице другой. Этот коэффициент надо было вычислить по измерениям полупроводникового детектора. Для решения этой задачи можно было, конечно, установить много-много детекторов, чтобы измерить каждую точку в установке, но технически это невозможно. Поэтому я подобрал модельную функцию распределения быстрых ионов, которая вычисляла, сколько реакций происходит в той или иной области. На ее основе и работает моя программа.
– Помнишь ли ты, почему из всех наук ты выделил физику?
– В детстве мы с папой проводили много простейших экспериментов, например, эксперимент по электростатике с эбонитовой палочкой – помню, как удивлялся, что бумага притягивается к наэлектризованной поверхности. А в классе пятом мне в руки попала книга про теорию относительности. Я тогда вообще ничего не понял, но подумал, что было бы неплохо в этом во всем разобраться. Когда в школе началась физика, у меня она очень хорошо пошла, и преподаватель у нас был хороший, тогда я и понял, что физика – моя сфера. Я учился в Краснообске в классе с физико-математическим уклоном, учителя постоянно нас мотивировали принимать участие в различных олимпиадах, которые проходили в НГУ, возили на экскурсии по физическим институтам СО РАН, поэтому и с НГУ, и с ИЯФ я был немного знаком. В ФМШ я не видел необходимости поступать, поэтому окончив свою родную школу, просто пошел в НГУ на физфак.
– Что для тебя было самым сложным на первом курсе?
– Ездить из Краснообска в Академгородок.
– А что тебя больше всего удивило в студенческой жизни и учебе?
– Меня удивило, что преподаванием занимаются не только профессора со стажем, но еще и аспиранты. Оказалось, что это очень прикольно, потому что проще выстраивать отношения, и, как следствие, проще сдавать месячные задания. С опытными преподавателями бывало так: пока идешь к доске, все знаешь, а как дошел, сразу все забыл.
– Ты сейчас учишься на первом курсе магистратуры НГУ, а пока был студентом, какой предмет тебе больше всего нравился?
– Мне нравились методы математической физики. Это предмет, на котором можно было максимально углубляться в тему, в решение какой-то задачи. Мне в физике как раз и нравится то, что ты постоянно изучаешь, разбираешься в том, чего раньше вообще не знал. И в этом смысле как раз математический аппарат очень важен – это инструмент для более глубокого понимания процессов.
– Недавно слышала фразу, что физика – это способ рационального объяснения мира. В обычной жизни она тебе помогает?
– Философствовать не буду, но, когда смотришь фильмы, приходится абстрагироваться, когда там что-то по физике не верно.
– Встречал ли какие-то киноляпы, которые прямо ножом по сердцу?
– Классический пример ошибки в физике в серии фильмов «Звездные войны» во всех космических сражениях слышны звуки выстрелов и взрывов, на самом деле в разряженной среде не могут распространяться звуковые колебания, слышимые человеком.
– Как тебе кажется, что самое важное в начале пути ученого?
– Самое важное – правильный научный руководитель. Ведь он не просто ставит перед студентом задачи, он их подбирает в соответствии с интересами и способностями ученика. В начале пути важно заинтересовать, увлечь. Что касается моего опыта работы в ИЯФ, то я не ожидал, что в научных коллективах так хорошо относятся к студентам.
– Чем отличается профессия ученого от любой другой?
– Для меня профессия ученого из разряда творческих, потому что ты сталкиваешься с задачами, которые решают очень небольшие группы людей, и это во всем мире. Здесь, как и во всех творческих процессах, нет никакого алгоритма. В остальных профессиях, как правило, есть некий шаблон, в науке его нет.
Подготовила Татьяна Морозова.