Макальский Иосиф Давыдович (1929 – 2017)

Один из старейших сотрудников ИЯФ Иосиф Давыдович Макальский не был академиком, доктором наук и даже научным сотрудником, а, по его собственному определению, был простым лаборантом, хоть и наивысшего разряда. Только отсутствие высшего образования помешало этому бывшему сыну врага народа занять подобающее место в официальном институтском табеле о рангах. Но оно не стало препятствием к совместной работе с настоящими «звездами» ядерной физики, а его золотые руки и живой ум помогли в практической реализации выдающихся научных идей. Родился 3 октября 1929 г. в Улан-Удэ. Отец был ветеринарным врачом. В 1932 г., принимая в Монголии многотысячные стада коров и овец для Улан-Удинского мясокомбината, он привез домой для большой голодной семьи мешок муки и коровью ногу, за что был арестован и осужден на 10 лет с конфискацией имущества. Только через 40 лет И.Д. Макальский узнал, что отца судила «тройка» и он был приговорен к «высшей мере наказания» якобы за антисоветскую агитацию в лагере. Так Иосиф Давыдович стал сыном врага народа. Это клеймо закрывало перед ним двери многих учебных заведений и предприятий.

Когда Иосифу было одиннадцать, началась война. Жили впроголодь, по карточкам давали только 300 г хлеба и больше ничего. Он решил зарабатывать на продукты фотографией. Чтобы купить у соседки «Фотокор», набрал на свалке и отремонтировал 10 керосинок. Ходил по близлежащим селам, делая по 20-30 км в день – всем были нужны фотографии на фронт. За работу давали кто кружок молока, кто лепешки, два раза в неделю ловил рыбу на Селенге, но все равно было голодно. Поэтому в марте 1942 г. он решил пойти работать, не окончив 6-й класс. Стал учеником автоэлектрика, потом перешел на слесарный участок, потом на обмотку моторов и генераторов. Был и гальваником, монтировал гостиницу к приезду американцев. Летом 1944 г. у него уже был 4-ый разряд слесаря и абсолютно заслуженный 5-ый разряд электрика по высоковольтному и высокочастотному оборудованию. Сдав экстерном экзамены за 6-й класс, с отличием закончил 7-й класс вечерней школы и отправил документы в Новосибирский электротехникум связи. Это была мечта – стать радиоспециалистом. Но у руководства техникума был приказ «компетентных» органов – детей врагов народа не принимать. Удар «органов» принял на себя директор техникума, бывший офицер советской армии Михаил Аронович Юхвидов. И.Д. Макальский был принят на учебу и из сына врага народа стал нормальным гражданином СССР, имеющим право на образование.

Из воспоминаний И.Д. Макальского:

«Учеба в техникуме давалась легко. Преподаватель был страшно удивлен, когда я за 2 часа смонтировал щиток токарного станка, и меня оформили лаборантом. Немного позже я стал еще лаборантом радиолаборатории, что дало мне возможность заняться радиолюбительством. Война шла к концу, но радиоприемники, отобранные у населения еще в начале войны, были страшной редкостью, а возможность сделать приемник самому - просто счастьем. В 1945 г. вместе с мальчишкой из нашей группы мы собрали два приемо-передатчика УКВ диапазона и наладили связь между Центральным и Заельцовским районами. Только через 60 лет я случайно узнал, что это событие было зафиксировано в местном радиоклубе как первая связь на УКВ в Новосибирске».

Жить было негде, но И.Д. Макальскому удалось устроиться в общежитие авиатехникума, потому что там было свободное место, а директор техникума предложил работу уличного монтера по обслуживанию телефонных воздушек. После окончания учебы, получив диплом с отличием и 2-ой разряд по боксу, был направлен на работу в Кызыл, но по семейным обстоятельствам вернулся в Улан-Удэ. Его жизнь резко повернула комиссия, приехавшая с Тихоокеанского флота (ТОФа), которая направила Иосифа Давыдовича на службу во Владивосток.

Из воспоминаний И.Д. Макальского:

«В радиомастерской ТОФа работало 22 вольнонаемных радиомастера, но большая часть их всегда была в разъездах. Мы обслуживали не только флот, но и всю береговую оборону, которая была основной силой ТОФа. Во многих секторах были свои радиомастерские и роты связи, но в сложных случаях всегда вызывали нас. Мои знания электро- и радиотехники пришлись к месту, и наш старлей поручил мне организовать для мастеров занятия по теории. Но проводить лекционные занятия не было возможности, и я придумал использовать для обучения конкретные поломки поступившей аппаратуры. Теоретические основы возникновения дефекта, способы его устранения и профилактика с интересом обсуждались, мастера становились грамотней, а я, сам того не замечая, постепенно превратился в консультанта и технического руководителя мастерской. Командование флота было очень довольно работой мастерской, а я приобрел неоценимый опыт не только в технической радиотехнике, но и в работе с людьми. В 1952 г. я с отличием окончил двухгодичную партийную школу при штабе ТОФа, однако в партию я твердо решил не вступать. К демобилизации у меня было звание главстаршины и прекрасные отношения с начальником связи флота. Но, отказавшись от перспектив блестящей карьеры на флоте, которую мне сулили, в 1953 г. я демобилизовался и вернулся в Улан-Удэ».

Отсутствие интересной работы и семейные обстоятельства толкнули Иосифа Давыдовича на поездку в Новосибирск. Он устроился в Сибирский НИИ авиации и поступил на вечерний факультет НЭТИ. С отличием закончил 2 курса, женился.

Из воспоминаний И.Д. Макальского:

«И вдруг - несчастный случай на строительстве зала для статических испытаний больших самолетов, где все мы эпизодически работаем. При разгрузке бетонных подоконников весом 80 кг один из них вырывается из рук. Мгновенная боксерская реакция спасает ноги, но разогнуться не могу: растянуты все мышцы и внутренние связки на животе. В результате полгода валяюсь по больницам, не могу ни сидеть, ни ходить. Инвалидность, белый билет, жена плачет... Решаю покончить с жалким существованием, но находится один врач-немец, который честно объясняет, что восстанавливать внутренние связки медицина не умеет, а вот бабки в деревнях раньше могли. Долго пытаемся найти «знахаря» или «знахарку», и наконец нам везет! Девяностолетняя бабушка говорит:

– Деточки, сама я уже не могу, но вам расскажу, как и что сделать.

Могу только сказать, что ту дикую боль до потери сознания я выдержал, наверное, только благодаря тренировкам на ринге и желанию поправиться во что бы то ни стало. Не сомкнув глаз и вылежав без малейшего движения, как объяснила бабушка, почти 3 дня, потихонечку встал. Начал тренировки, и через несколько месяцев мог ходить и подниматься с присяда».

Через полгода И.Д. Макальский вышел на работу, но учебу в институте пришлось бросить. Получил совместные авторские свидетельства и должность старшего инженера. Родилась дочь, но семья жила на съеме, в маленькой комнатке - в СибНИА по-прежнему жилья не строили. В то время жилье активно строилось в Академгородке, самым «богатым» считался ИЯФ, и именно это обстоятельство привело И.Д. Макальского в Институт ядерной физики осенью 1961 г.

Из воспоминаний И.Д. Макальского:

«Вскоре появился человек примерно моего возраста. Узнав, что я радист и электронщик, начал задавать вопросы, которые показались очень легкими. Убедившись в моих знаниях, он спросил, какой институт я окончил. Услышав ответ, был очень удивлен и озадачен.

Набрав номер телефона, сказал какому-то Андрею Михайловичу, что разговаривает с человеком, который по знаниям подходит на начальника отдела, но у него нет институтского диплома, что с ним делать? Я не слышал ответа, но, видимо, ему сказали: «Веди его сюда». Пройдя метров 50 от проходной, мы оказались в соседнем здании. Войдя в кабинет, я понял, что Андрей Михайлович Будкер – это и есть директор института, которого я видел на Советской, 20 два года тому назад. Он просто спросил:

– Твое последнее место работы, должность и зарплата?

Я ответил:

– СибНИА, старший инженер-электронщик, 1300 рублей.

Андрей Михайлович немного подумал:

– А младшим техником с окладом 1300 пойдешь?

– Пойду, только если квартиру дадите.

– Семья?

– Жена в положении, дочке 2 с половиной года.

– Через 3 месяца квартира устроит?

– Устроит.

Он снял трубку:

– Иван Онуфриевич, оформите Макальского.

Но «оформился» я не сразу. Поддавшись уговорам директора СибНИА, я забрал свое заявление об увольнении. Через 12 дней получаю записку:

«Директор института интересуется, когда вы выйдете на работу?». Я пояснил посыльному, что еще ничего не решил. Через неделю получаю второе послание: «Сообщите срочно, когда выйдете на работу. Вы мне очень нужны! Директор ИЯФ чл.-корр. А. М. Будкер». Такое внимание к младшему технику меня обескуражило. Значит, я действительно нужен. И я «сломался».

Первым заданием для И.Д. Макальского была командировка в Москву, в Институт атомной энергии АН СССР им. И.В. Курчатова. Нужно было демонтировать и перевезти в Новосибирск ускоритель Б-3, а затем запустить его в работу.

Из воспоминаний И.Д. Макальского:

«Через день я был уже в Москве, на крыльце «Курчатовки». Увидев ускоритель, подумал, что ожидал чего-то более сложного. Мелькнула также мысль, что, если бы они его здесь запустили, им пришлось бы долго и упорно возиться с наладкой. Очень непродуманно и некачественно был сделан монтаж. Вызывали подозрения и намотка трансформаторов, и некоторые блоки электроники. Мы быстро разобрали Б-3 (так назывался ускоритель) и погрузили все в вагон, практически забив его до отказа. Прилетев из Москвы, я вскоре на ходу встретил Андрея Михайловича. На его вопрос «ну как?» я буркнул: «Я же вам говорил, что я электронщик!». Андрей Михайлович точно и быстро парировал мое слабое нападение:

– Ему доверили собрать первый в Сибири ускоритель, а он, видите ли, недоволен!

Я ругнулся на себя, и себе же ответил: «Все равно соберу!».

Коллектив подобрался замечательный. Конечно, расстановка оборудования, планировка помещений, прокладка кабельных трасс, подведение мощностей – все требовало обдумывания, согласований и прочих хлопот. Были приобретены намоточные станки: «сомнительные» высоковольтные трансформаторы, перемотали по технологии, которую мы применяли в СибНИА. Работа кипела и спорилась. Через восемь месяцев моей работы в ИЯФ монтаж был закончен. Работы на ускорителе шли своим ходом, и я подключался только, когда надо было что-нибудь исправить или переделать». Летом 1964 г. Г.И. Будкер решил отправить на международную конференцию в Женеву, где была выставка по ядерной физике, установку пробкотрон ЛН. Но она была в разобранном состоянии, а времени оставалось максимум месяц. И.Д. предложил скомпоновать множество блоков в один-два, и их монтаж делать на авиационных разъемах прямо в цехе. То есть все «железо» и монтаж нужно было делать заново. Работа закипела, сознательность рабочих была исключительной, все делалось на месте и мгновенно. Каждый понимал, что надо показать всему миру, как сибиряки умеют работать. Работа была сделана в срок, на выставке монтаж на разъемах очень сильно выручил: за несколько часов установка была смонтирована и заработала. И оказалось, что она – единственная работающая на всей выставке! Остальные участники прислали только макеты, схемы и чертежи установок. Позже, по приглашению главного инженера строительства ВЭППов В.П. Приходько, И.Д. Макальский занимался проектом и монтажом пультовой комплексов ВЭПП-3 и ВЭПП-4.

Из воспоминаний И.Д. Макальского:

«В субботу я пошел взглянуть на будущий объект работы. По огромному пустому залу проходят две бетонные наклонные призмы. Соображаю: раз вспомогательных установок много, значит, должно быть и много пультов управления, а еще основной пульт, шкафы питания каждой установки и другое оборудование. Но и размеры помещения впечатляют – места хватит.

Опыт сооружения антресолей на Б-3 подсказывает решение для размещения вспомогательных установок, начинает вырисовываться общая картина и конструкция амфитеатра. Обдумываю конструкцию пультов основных установок, аппроксимирующих два полукольца. Над ними – антресоли с ограждением, чтобы было удобнее общаться со вспомогательными установками. Наконец, основная конструкция в голове готова – осталось реализовать ее на практике.

В воскресенье заглянул к Андрею Михайловичу и между прочими разговорами нарисовал ему предварительный план. Но, когда в понедельник сообщил Вале, что Будкер в курсе и зовет нас к себе все обсудить, тот побледнел и схватился за сердце, сказав, что «у нас уже лежит в урне 42 варианта пультовой».

Встретились все вечером. Я на доске изобразил план и разрез. Андрей Михайлович подошел к доске и сказал: «Я был на Байконуре, у них примерно такие же пульты, но верх загнут вот сюда, и вся вторичная информация на верхней горизонтали, чтобы не лезла в глаза. Все остальное мне нравится».

Антресоли второго этажа, где размещались все вспомогательные установки, я решил защитить леерным ограждением, как на кораблях. Это сразу давало «воздушность» огромному общему объему. А деревянные детали придали ограждению красоту и элегантность, как и приятные глазу столешницы пультов.

Такой пультовой сделать больше никому не удалось: в то время наша была признана лучшей в мире. Позднее мы поставили в пультовую круглый стол, за которым с удовольствием встречались самые высокие гости института и физики всего мира».

После этой работы И.Д. Макальский познакомился с В. Ауслендером. Разработанный в его лаборатории протонный синхротрон Б-5 решили использовать в московском Институте медико-биологических проблем для создания модели космического излучения, чтобы отрабатывать защиту космонавтов и космических аппаратов. И.Д. Макальскому было предложено выдать техническое задание (ТЗ) на строительство всех помещений под ускоритель, включая систему электроснабжения и охлаждения. Проектные работы должен был делать московский Государственный строительно-проектный институт (ГСПИ). Работа интересная, но сложная и ответственная. Большие ошибки были в принципе недопустимы – переделать здание было невозможно.

Из воспоминаний И.Д. Макальского:

«На первом же совещании в ГСПИ присутствовали начальники всех отделов, преимущественно кандидаты и доктора наук. По их тону и улыбкам стало ясно, что в Москве бытует мнение: в Сибири по улицам медведи ходят и наука там тоже «медвежья». Однако этот миф быстро удалось развеять. К концу совещания присутствующие, по-видимому, решили, что перед ними крупный специалист по строительству ускорителей. Меня это насмешило, но объяснять, что я только лаборант, не стал. В дальнейшем, когда меня вызывали в ГСПИ, всем начальникам отделов объявлялось просто: «Макальский прилетел, готовьте свои вопросы».

Ускоритель Б-5 был уже готов, как и здание под него. Я полетел его принимать в составе комиссии во главе с заместителем директора ИМБП Ю. Г. Нефедовым. И там я с удивлением обнаружил, что в полу и стенах из тяжелого бетона двухметровой толщины отсутствуют трассы кабельных каналов. Не веря глазам своим, я спросил об этом Нефедова. Он переспросил:

– Каких каналов?

– В которые кабели укладывают, идущие из одного зала в другой, в пультовую и т. д.

Обход прекратили, и Нефедов помчался в ГСПИ. Съездив в ГСПИ, он понял, что в ТЗ есть, конечно, эти каналы и надо искать, кто виноват, что они не сделаны. Узнав, что я просто лаборант, он решил попробовать свалить все на меня. На следующий день он, встретив меня, сразу спросил: – Иосиф Давыдович, а у вас какая должность в ИЯФе?

Я спокойно ответил, что я лаборант.

– Как лаборант?! А вы имели право курировать строительство объекта государственного значения?».

Вернувшись в Новосибирск, И.Д. Макальский получил от А.Н. Скринского следующую бумагу: «Макальский И. Д. уполномочен решать все вопросы, связанные со строительством здания под ускоритель Б-5 в ИМПБ. Директор ИЯФ СО АН СССР академик Скринский А. Н.».

Проект здания по подсказке И.Д. Макальского был дополнен ГСПИ электротехническими полками на стены для монтажа кабельных трасс.

По инициативе И.Д. Макальского в ИЯФ появилась методика профилактики и лечения бактериальных заболеваний с помощью ионотерапии серебром. В

1959 г. он перенес реактивный полиартрит, от которого не помогали даже уколы преднизолона и змеиного яда. Ему на глаза попалась заметка, где жители какой-то деревни благодарили молодого инженера с Челябинского тракторного завода, который спас их от инфекционных заболеваний с помощью серебряных очистителей для воды. Проведя аналогию со своим заболеванием и применив закон Фарадея для электролиза, он сделал прибор для получения коллоидного раствора серебра в воде и вылечился, попутно выяснив, что ионы серебра уничтожают очень многие бактерии.

В то время никаких ионаторов для лечения серебром промышленность не производила. Сначала их созданием занялись институтские умельцы, но потом Иосиф Давыдович придумал, как до минимума свести издержки на их изготовление. Замена трансформатора на реактивное сопротивление удешевила ионатор в 10 раз, а корпус из полиэтиленовых крышек от стеклянной посуды снял проблему материалов. Слух об этом дошел до А. А. Нежевенко, и вместо выговора он предложил И.Д. Макальскому сделать два больших ионатора: один для поликлиники Института, другой – в диспансер для академиков. Так в городке появилось два ионатора, в то время как серебро только-только начало пробиваться в медицину.

И.Д. Макальский вышел на пенсию в 2012 г., отработав в ИЯФ 51 год.